Онлайн радио #radiobells_script_hash
Меню
Наши исполнители
- Александр Коренюгин
- Алексей Краев
- Ансамбль ВДВ России «ГОЛУБЫЕ БЕРЕТЫ»
- Ансамбль 76 Гвардейской Десантно-Штурмовой Дивизии «ГОЛУБЫЕ МОЛНИИ»
- Андрей Климнюк
- Ахлям Газалиев
- Валерий Бессарабский
- Валерий Петряев
- Виктор Верстаков
- ВИА СПЕЦНАЗ
- Виталий Леонов
- Вокальная группа «Чистый голос»
- Владимир Воронов
- Владимир Кочергин
- Владимир Мазур
- Влад Исмагилов
- Владимир Май
- Вячеслав Константинов
- Группа "Афганский блокнот"
- Группа "Виват", г. Чебоксары
- Группа"Емеля"
- Группа "Живи и помни!"
- *В разработке - Группа "Контингент"
- Группа "Каскад"
- Группа Положительный заряд
- Группа "Ростов"
- Группа "Рубеж"
- Группа "Солдаты Фортуны"
- Группа «Трассера»
- Игорь Дергоусов
- Игорь Сивак
- Иркутский театр народной драмы
- Концертная группа «Черные береты»
- Леонид Мухин
- Николай Анисимов
- Олег Кухта
- ОЛЕГ-РЕКА
- Олег Ширяев
- Олег Янченко
- Стас Назимов
- Стас Слуцкер
- Сергей Куриленко
- Сергей Ульянов
- Шухрат Хусаинов
- Эдуард Сычёв
- Юрий Шкитун
Форма входа
Рекомендуем
Категории сайта
Библиотека сайта
Когда находишься на войне и вокруг тихо, имеется в виду - тихо по меркам войны, то используешь малейшую возможность вздремнуть, а уж спать ложишься пораньше. Духи тоже не были исключением. Они, как все воины, ложились пораньше спать, выставив предварительно часовых.
Их часовые мало отличались от наших. Чтобы разогнать сон, развлечься, испугать неприятеля, они простреливали перед собой местность. У каждого был свой участок ответственности. Всего часовых было двое. Они также периодически запускали осветительные ракеты, забавлялись тем, что при свете осветительных ракет (ночь тогда была темная, безлунная) пытались расстрелять перебегающих крыс. По нашим наблюдениям, никому из них это не удалось.
Спустя где-то час они сошлись вместе, что во всех армиях мира строжайше запрещено, и закурили, что также категорически противопоказано, вредит здоровью часовых. Во-первых, отвлекает, а во-вторых, огонь ослепляет. Эти сигареты были последними в их жизни. Ведь было написано на их пачке, что Минздрав предупреждает - курение опасно для вашего здоровья. Неграмотные, видать, были.
Сняли мы эту парочку быстро и безболезненно. Они ушли к своему Аллаху с пророком, так до конца и не поняв, что же это было. Подползти было рискованно. Слишком много гремящего, предательски осыпающегося под ногой щебня. И как только они закурили, из двух ПБСов всадили в момент затягивания сигаретой по пуле. Получилось, слава Богу, с первого раза. Тихо и бесшумно. Только два негромких хлопка, как будто хлопнули громко в ладоши, распугивая крыс. Добивать тоже не пришлось.
А потом мы уже все спустились в подвал и начали вырезать спящих. В этом деле главное, чтобы спросонья человек не завизжал. Поэтому левой рукой удар по щеке наотмашь, и тут же по горлу ножом.
Воротит, читатель? А что поделаешь, когда жить захочешь, тогда и не то сделаешь, и не такую дрянь, как крысу, съешь. Пришлось-таки мне ее попробовать. Жрать нечего. Холодно. Шатает от голода и усталости. В глазах круги, даже не то что круги, а пятна черные. Спишь по часу-полтора. Спать опять же приходится не раздеваясь, да на камнях. Большой костер, чтобы обогреться, не разведешь - заметят. Вот и били крыс тихо, огонь разводили маленький, чтобы только поджарить маленькими кусочками. Все лучшие куски - раненым. Воду брали не из Сунжи, там открытое пространство, могли заметить, а из ямок, воронок. После этого вода из Сунжи мне казалась роскошной минеральной с какого-нибудь престижного курорта. И вот, когда ты уже оскотинел, а перед тобой замаячил огонек избавления от этого положения, на твоем пути оказалось полтора десятка вооруженных бандитов, которые по своему скудомыслию завалились спать. Что ТЫ сделаешь, читатель?
Я полагаю, что когда в тебе сотрется грань между иллюзиями, полуголодными обмороками и реальностью, то, если у тебя хватит сил, ты поступишь именно так. Я говорю о силах, а не о мужестве. Мужества в чрезвычайной обстановке хватит у человека всегда, особенно когда в экстремальных ситуациях в нем просыпается древний человек, и всплывают из глубин подсознания рефлексы уничтожения и собственного выживания. Вот тут-то и нужны силы, если ты слишком ослаб, раскис, или банально стар, то почти невозможно выжить. Вот только загнать потом эти рефлексы внутрь очень трудно. Очень уж им нравится резвиться на воле после многолетнего заточения.
Человеку приятно осознавать себя неким сверхчеловеком. Особенно здорово, когда уходят комплексы, приобретенные в результате воспитания, такие как совесть, сострадание к противнику, ближнему. Да и силенок прибавляется. Чем не подтверждение для гитлеровской, ницшеанской теории о белокурой бестии? Моральное состояние также улучшается, притупляются болевые рефлексы, почти уходит усталость. Геракл, да и только. Видимо, идет стимуляция выделения эндоморфинов. Они образуются и выделяются в организме при употреблении наркотиков. А здесь без наркоты ты получаешь кайф.
Не надо было тебе, читатель, пусть даже косвенно участвовать в отправке на эту войну молодых, сильных ребят. Мне пока самому удается загонять этого зверя в его клетку, что довольно-таки сложно. Хватит с меня его проявления при штурме баррикады на площади и при вырезании духовской банды. А вот молодые солдаты - они могут не справиться с ним, когда-нибудь он может и выскочить на "гражданке". Так что смотри, читатель. Я нисколько не драматизирую и нисколько не романтизирую ситуацию, я предупреждаю. Берегись!
Быстро, без шума и пыли расправившись со спящими боевиками, мы пошли дальше. Передвигались с соблюдением всех мер предосторожности. Обшивка бронежилета давно истерлась и порвалась. Пластины, находившееся внутри, вываливались, и поэтому я снял и выбросил его. Идти, ползти было легче, вот только бушлат уже хуже грел. При постоянном ползании по подвалам, по кучам щебенки и прочего строительного хлама бушлат порвался, и из него клочьями торчала грязная вата. Она тоже вылезала. Брюки во многих местах порвались. На коленях не спасла даже двойная ткань. Я был не один такой. Все выглядели не лучше. Рожи заросли не то что щетиной, а диким каким-то волосом. Вид был ужасен, неопрятный, пугающий, отталкивающий и вместе с тем какой-то жалкий.
Впереди завал, преграждающий улицу. Видимо, от попадания авиабомбы здание обрушилось и теперь перегородило улицу. Попутно оно завалило еще пару домов. Обходить нет времени. Придется карабкаться по этому завалу. Небо затянуто облаками. Темно, только в стороне периодически взлетают осветительные ракеты. Нам они ничего не освещают, но зато и нас они тоже не освещают.
Ползем. Ползем, где по два, где по три человека. Строительный мусор, щебень, песок, битые стекла царапают, обдирают, разрезают кожу. От постоянного напряжения и отсутствия сил сбивается дыхание. Хочется остановиться и передохнуть, но не получается. Сзади тоже ползут товарищи, и в качестве ускорителя для тебя используют ствол автомата, периодически упирая его тебе в задницу. Подниматься и передвигаться короткими перебежками тоже не хочется. Это очень удобный завал, и непременно кто-нибудь использует его для засады. Господствующая высота - с ходу, с налету ее не возьмешь, и поэтому ползем.
Пыль, песок засыпает лицо, набивается в широко разинутый рот, в уши, за шиворот, в рукава. Периодически отплевываешь его. И снова вперед, вперед. Хочу жить, хочу выжить!!! И вот уже на гребне этого завала. Замерли. Сзади тоже подползают и замирают, прислушиваясь, вглядываясь в непроглядную темноту. Вроде тихо. Осторожно, стараясь не споткнуться, спускаемся с этой высоты. Теперь до места встречи рукой подать - не больше квартала. Еще надо подыскать какие-нибудь средства для переправы.
В этом месте Сунжа не очень широкая - метров десять-двенадцать шириной. Но попробуй ее в темноте перейди. Плавать, к своему стыду, я до сих пор не умею. Так, держаться на воде - это одно, но чтобы уверенно переплыть зимой, ночью, реку, которая берет свое начало в горах и поэтому основательно холодная и бурная, то это уже совсем другое. Не забыть еще и переправить раненых. Вот такая непростая задача стояла перед нами.
Дойдя до предполагаемого места переправы, я осмотрелся. Весело! Ночь, ни черта не видать, Сунжа внизу шумит. Берег илистый, скользкий, свалиться - как нечего делать. Оставили раненых наблюдать за обстановкой, разбрелись кто куда. Задача до безумия простая. Найти нечто прочное, легкое, что можно перебросить через речку-вонючку как мостик, и через него уже перебраться.
Искать в темной комнате черную кошку, особенно когда ее там нет - чертовски сложное занятие. Деревьев на Кавказе мало. А те, что были в Грозном, давно уже пустили на дрова все кому не лень. И мы, и местные жители, и боевики. Здесь мы едины. Притащить плиту? Так кто ее, заразу, поднимет? Так я рассуждал, бродя в потемках, спотыкаясь о всякий мусор и тихо матерясь. В домах тоже бесполезно что-либо искать. Все ценное уже растащили. Кто первый встал - того и тапочки. А тут приперлись хмыри, да еще и ночью, и пытаются что-то обнаружить.
За такими гнусными мыслями я дошел до противоположной стороны улицы и пребольно споткнулся. С трудом удержался на ногах и присел на какой-то хлам, потирая ушибленную голень. Потом сообразил, что ударился о поваленный столб уличного освещения. Так, а что, это идея. Его можно, если постараться, перекинуть через речку и попробовать перебраться.
Я поплелся обратно. Встретил своих и рассказал о своем открытии. Пошли собирать остальных. Когда пришли назад, то увидели, что десантники привязывают найденную веревку ко второму этажу ближайшего дома.
- Вы что, мужики, вешаться собрались? - спросил я у десантников.
- Нет, переправу готовим.
- А на том берегу как закрепите?
- Когда подойдут наши, то перекинем им веревки, а они пусть привяжут за БМП, или куда еще, вот по этому мосту и мы переправимся.
- Посмотрим. А раненых как переправим?
- Попробуем. А ваши какие предложения?
- Подтащить осветительный столб, перекинуть его. И по нему перебраться.
- Можно и это попробовать, если не получится так перебраться.
- Ну, мы-то переберемся, а раненые? Есть тяжелораненые.
- Тяжелораненые и по столбу не пройдут. Нужна какая-то опора.
Все призадумались и пришли к компромиссу. Необходим был и канат в качестве перил, и столб в качестве моста.
- Ладно, пошли тащить твой столб, - десантник вздохнул и, махнув своим, отправился за мной.
- Не унывай, - утешал я десантника, - я, конечно, понимаю тебя. Тебе уже не впервой вниз головой падать, а вот мне и остальным - не с руки.
- Да пошел ты, - десантник ворчал.
- Ты что, из-за этого столба расстроился?
- Нет. Не люблю тяжести носить. А твоего столба-то хватит, чтобы перебросить с берега на берег?
- Хватит, хватит, - утешал я его.
- Темнота, - опять начал ворчать десантник, - тут порожний идешь, спотыкаешься, а с этой гробиной…
- Да не ворчи ты, - оборвал я его.
- Понимаешь, я должен был готовиться к поступлению в академию и в феврале ехать сдавать экзамены, а тут залетел, вот и отправили… - он вздохнул.
- Морду кому набил? - поинтересовался я.
- Да нет, хуже. В конце октября пошли мы на охоту. Все офицеры нашего полка. На кабана пошли. Как водится, водки набрали. Ну, первый вечер, естественно, накушались до поросячьего визга. Вдрызг, одним словом. А у нас в этом году кабана навалом. Вот мы и устроились на краю убранного поля. Ночью, местные рассказывали, кабаны всем выводком выходят и роют всякие корни. Медведи тоже пошаливают, перед тем как в спячку залечь. Хотя для медведя мы уже поздно поехали. Вот, значит, сидим мы в палатке. Водку, как водится, кушаем. Байки травим. Тут приспичило мне до ветра, я пошел. А мужики говорят: "Возьми ружье. Может, на кабана напорешься. А может, медведя-шатуна найдешь. Возьми. Береженого Бог бережет". Вот и взял на свою голову, - вздохнул десантник. - Стою возле дерева, оправляюсь. Ружье на плече висит. Тут слышу, в кустах в трех метрах от меня шум, шорох и кто-то похрюкивает. Я ружье поднимаю и из двух стволов по очереди… Ба-ба-бах!!! Тут мужики с фонарями из палатки выскочили и ко мне. Я рассказал. Они туда. А там начальник физической подготовки полка сидит. Он, оказывается, раньше меня вышел до ветра. Что ему в голову пришло похрюкать - не знаю. Короче, я ему череп развалил. В стволе жакан оказался. Вот так. Военная прокуратура долго потом разбиралась. Что это было, убийство, или несчастный случай, или преступная халатность. Много тогда я здоровья потерял. Конечно, академия моя накрылась. Уголовное дело закрыли. Списали как несчастный случай. И предложили добровольцем ехать сюда. А мог бы к академии готовится…
- Значит, не судьба была ему, - вставил я реплику. - Ну, а также, мужик, если бы ты окончил нормальное военное училище, то на звук стрелял бы хуже. А так - рефлексы сработали.
- Точно. Пьяный был. Не думал. Долго еще идти?
- Не знаю, по-моему, мы уже и прошли. Стой, мужики! Назад мы прошли.
Развернулись назад и через тридцать метров обнаружили этот злосчастный столб. Собрались вокруг него.
- Как его тащить-то?
- Хрен его знает.
- Большой дурак.
- Будем стоять или потащим? - не выдержал я.
- Давайте, хватаем.
- А может, кантовать будем? - кто-то с надеждой в голосе спросил.
- Он хрупкий. Пока докантуем - одна арматура останется.
- Хрупкий, хрупкий, а тяжеленный, небось.
- Взяли!
Нас было пятнадцать человек. Раненых, кто не мог двигаться или сильно ослаб, мы оставили на завале. Там же и оставили все свое оружие. Оно бы только мешалось. В темноте мешались, толкались, сопели, поднимая этот бетонный столб.
- Бля, ну и тяжесть! - слышалось из темноты.
- Когда вернусь домой, то напишу, чтобы этих сволочей делали только из алюминия. Ногу, ногу осторожней!
- Так ты ее не подставляй!
- Я ее не подставляю, я перехватывал.
- Все взяли?
- Взяли.
- Сейчас я слоника рожу.
- Я сейчас сам слоником стану.
- Пошли.
- Какой пошли! Я под ним оказался.
- Держите, держите, мужики, я под ним!
- Вылазь. Стой! Что ты там делаешь? Филонишь?
- Какой "филонишь". Я споткнулся.
- Под ноги, урод, смотри.
- Так ни черта не видать!
- Все равно смотри.
- Тихо, мужики!
В темноте послышался шорох, было слышно, как под каблуком взвизгнула щебенка.
- Неужели духи? - кто-то спросил прерывистым шепотом.
Держать эту бетонную хренотень становилось все труднее. Когда идешь, то вроде легче, а на месте - невмоготу. Ладони стали совсем влажными. Мышцы "забились" кровью и стали каменными, неуправляемыми. Оружия нет. Так, только у кого-нибудь, может, есть пистолет. А у остальных, кроме гранат и ножей - только голый энтузиазм. И еще бетонная дрянь на слабеющих руках.
- Мужики, мужики! - кто-то тихо позвал нас. - Вы где?
- В гризде на верхнем гвозде! …твою мать! - послышалось впереди меня.
- Пошли вперед!
- Пошли, а то сейчас уроню! - кто-то взмолился.
- Что тебе надо?
- Мужики! Там наши подошли. Мы им канат уже перекинули.
- Канат - это хорошо. Если бы сейчас эту дрянь перекинуть, вот это тоже хорошо!
- Ладно, пошли живее.
- Стой!
- Что опять?
- Упал, а эта дрянь на голову сверху. Больно!!!
- Череп цел?
- Что ему будет?
- Пошли. Вперед.
Опять матерясь и проклиная эту тяжесть, мы тронулись. Наконец увидели, как на той стороне реки в свете фар суетятся люди. Наши. На-а-а-а-ши!!! Сил прибавилось. Все побежали вперед. Благо бежать было легко. Начался спуск к реке. Скользя по глине на разъезжающихся ногах, несясь под тяжестью долбанного столба, мы чуть не свалились в воду. Начали поднимать столб и перебрасывать его на другой берег. Тут уже и раненые подключились. Поднимали один конец столба и, подвигая, старались перекинуть на другой берег. Столб, тяжелый, как танк, перевешивался и падал в воду. Кое-как вытащили его, и снова. Холод, вода, ночь. С другого берега нас стали освещать фарами. Появились ориентиры. Из последних сил долбанный столб мы вытащили на свой берег и, уже раскачав его, перекинули другой конец его на наш берег. Адова работенка.
Началась переправа. Ботинки были перемазаны в глине. Ноги разъезжались на столбе. Если бы не канат, придуманный совместно с десантниками как перила, то купались бы в черной, ледяной Сунже.
На НАШЕМ берегу нас встречали как родных. Каждый перешедший попадал в теплые, дружеские, родные объятия своих однополчан. Пришли разведчики, медики, связисты. Всего нас встречало человек пятьдесят, наверное. Разведчики перебрались на наш берег и помогли раненым перейти реку. Каждого из нас тут же укутывали, каждому наливали по полному стакану водки.
Кто-то плакал, кто-то смеялся. На меня напал ступор. Юрка скакал вокруг меня, как сумасшедший, и тормошил.
- Славка! Мы перешли! Мы выжили! Славка! Мы выжили!!! Мы сумели!!!
- Сумели, сумели, - я устало отмахивался от Юрки. - Успокойся же. Сейчас пойдем в кунг и нажремся.
- Точно!!! - шумел Юрка. - Нажремся. До зеленых соплей. И мордой в салат!
- Где ты салат найдешь, чудовище? - спросил я, вскарабкиваясь на броню БМП наших разведчиков.
Подошвы были перемазаны в речной глине, скользили. Я забрался только с третьей попытки. Может, и алкоголь с усталостью тоже сделали свое дело. Я наверху. У ствола. Счастлив. Никогда еще не был таким счастливым. И вся предстоящая жизнь казалась сказкой. Если выжил в таком аду, то разве может быть что-нибудь хуже? Если Бог вытащил меня из этого дерьма, то из другого и подавно вынет.
Вот и тронулись в путь. Алкоголь и усталость делали свое дело. Не обращая никакого внимания на тряску и судорожно вцепляясь в броню на поворотах, я дремал. Ушло чувство напряжения, страха. Страха, который точил все эти дни изнутри. Наступило успокоение на душе. Такого спокойствия внутри меня давно не было. Машина выскочила на какую-то широкую улицу, и я ощутил, как ветер начал холодить лицо.
Никто не разговаривал. Все молчали. Спасенные отходили от пережитого, а спасатели были переполнены чувством собственного достоинства. Постепенно я начал узнавать местность.
По моим прикидкам осталось не больше пятнадцати минут езды. Удивляло одно - отсутствие блокпостов. Проехали брошенный окоп. Я обратился к разведчику, сидевшему рядом:
- Дружище, а где блокпосты?
- Никто толком не знает. Когда вернулись назад, то обнаружили, что наших "соседей" и след простыл. Остались одни. Духи обнаглели. Каждую ночь вылазки устраивают. В третьем батальоне двух часовых прошлой ночью вырезали. Работы хватит, если в госпиталь вас всех не отправят, - проорал в ответ разведчик.
Видимо, вид у меня был такой, что парень решил, будто я в госпиталь отправлюсь.
- Ты не знаешь, цел наш кунг с Пашкой?
- С Рыжим-то? Который караул в эшелоне напоил, когда ехали?
- Да.
- Жив. Никуда не делся. Он не верил, что вы с Юрием Николаевичем загнулись.
Я усмехнулся. Не хочет Пашка стирать наши носки и белье. А может, он и есть наш добрый талисман, берегущий нас с Юркой от беды? Кто знает, в каком качестве и как Господь посылает нам знак? А в госпиталь я не поеду. Кости целы, а контузия… Побольше водки, и все пройдет. Прорвемся!!!
Как будто приближался к родному дому, у меня начало колотится сердце, когда колонна медленно въехала во двор уже до боли родного бывшего детского садика.
Подъехали к штабу, остановились. Все начали спрыгивать с брони. Кто был на КП, вышли нас встречать. На полуосвещенном крыльце стоял начальник штаба. Наш Сан Саныч. Рядом с ним незнакомый полковник. Наверное, наш новый комбриг. Позже разберемся, какой он мужик и командир.
Нас хлопали по спинам, обнимали. Принесли сигареты и водку. Не стесняясь ни нового командира, ни "старого" начальника штаба, все выпивали по пятьдесят-сто граммов водки, спирта. Началась разгрузка раненых. Сейчас доктора их осмотрят. Кого смогут, прооперируют на месте. Это самых тяжелых. А остальных отвезут на Ханкалу или на "Северный". А там уже раскидают по госпиталям необъятной России. Все, ребята, война для вас закончилась.
Сзади подошел Юрка и, похлопав по плечу, сказал:
- Идем, Слава, представимся Сан Санычу.
- Идем.
Мы подошли к Сан Санычу и, игнорируя незнакомого полковника, обратились к своему непосредственному командиру:
- Товарищ подполковник, майор Рыжов и капитан Миронов прибыли из … - мы не могли подобрать правильно, откуда же прибыли. На языке так и крутилось что-то язвительно-матерное.
- Да ладно, бросьте! - начальник шагнул нам навстречу и обнял. Сначала одного, а затем второго. - С возвращением, ребята. Рад вас видеть живыми. Молодцы. Потом расскажете о своих подвигах. А теперь, - он обратился к незнакомому полковнику, - представляю вам, товарищ полковник, двух старших офицеров штаба нашей бригады. Это майор Рыжов, а это капитан Миронов. А это - новый командир бригады полковник Буталов.
- Товарищ полковник… - мы начали представляться, но он нас оборвал ленивым жестом.
- Не надо, идите отдыхайте, после разберемся.
- Идите, идите, ребята, отдыхайте. Завтра поговорим. Когда отоспитесь, тогда и приходите. Спокойной ночи.
- Спокойной ночи.
Мы пошли к нашему родному, к нашему дорогому, к нашему уютному кунгу. Возле дверей стоял Пашка и курил, по его напряженной фигуре было видно, что он нервно вглядывается в темноту. Мы подошли к нему сбоку, и поэтому он нас не заметил.
- Ну, здравствуй, мой незаконнорожденный сын, - начал я.
- Здравия желаю! - Пашка выбросил сигарету и теперь мялся. Первому обниматься вроде как неудобно.
- Здорово, Паша! - Юрка первым обнял его.
Потом я подошел поближе и протянул руку, и, после того как поздоровались, обнялись. Почувствовал, как под руками слегка подрагивают Пашкины плечи. Я похлопал его по спине.
- Все, Паша. Все. Мы дома. Давай встречай!
- Да, да, конечно, - Пашка суетился, что никогда не являлось его привычкой. Видимо, после минуткинского дурдома мы все стали немного сентиментальные. - Все готово. Все в кунге. Проходите.
- Вот это да! - мы были в восхищении, когда вошли внутрь нашего кунга.
Все было чисто вымыто и аккуратно заправлено. На ящике-столе, закрытым чистой простыней были расставлены бутылки с водкой, пара бутылок коньяка, невесть откуда взявшаяся бутылка ликера и пиво! Пиво!!!
Юрка и я бросились к этому пиву и, не садясь и не раздеваясь, молча открыли по банке и прямо из жестяного нутра начали переливать пиво в себя. Как хорошо! Какое блаженство!
- Ну, Пашка, ну, брат, удружил! - мы не скрывали своего восхищения.
- Так пиво и все остальное вам передали с "Северного". А привез замполит Казарцев.
- Молодец Серега!
- Молодец Сашка-комендант.
- Вода, Паша, есть?
- Воды горячей целое ведро.
- Это здорово!
Мы быстро скинули наши лохмотья - все, что осталось от нашей формы, было желание их выбросить, но в чем пока ходить?
- Да выбрасывайте вы свои тряпки, я у тыловиков для вас новую форму достал. Правда, не камуфляж, но новая, - и Паша вынул два комплекта новой или, как у нас говорят, "канолевой" формы.
- Молодец, Паша.
- Отец-кормилец наш, - подхватил Юра.
Скинули последние лохмотья, голыми выскочили на улицу, и Паша поливал нас в холодную чеченскую ночь горячей водой из ведра. Это было наслаждение. Почти сексуальное наслаждение. Долго, тщательно мы мыли свои коротко остриженные волосы. Упорно мылили и растирали свои тела. И нам было глубоко наплевать, что мы голые и моемся на КП бригады зимой, да еще и ночью. Наплевать! Мы были счастливы! Счастливы от того, что живые вернулись из такого ада. Что там Дантов ад с его примитивными сковородками и кипящей смолой - не более чем сказочка. Мы живы!!! Я живой!!! И плевать я хотел на все условности. Жаль только, что женщин у нас в бригаде нет.
Затем Паша вынес нам дешевый польский одеколон, который мы приватизировали еще при штурме "Северного". Не жалея, горстями лили на тело. Втирали. Больно щипало, саднили многочисленные мелкие ранки, порезы, ушибы. Телу возвращалась прежняя чувствительность. Разогретая кровь уже не то что бежала по венам, а она бушевала. Хорошо! Тепло! Плевать на мороз. От нас повалил пар.
Вернулись в кунг. Оделись во все чистое, новое, свежее. Ерунда, что форма обычная зеленая, а не камуфлированная. Новое, чистое белье и такая же форма ласкают тело. Пашка в наше отсутствие умудрился где-то достать мясо и сейчас приготовил что-то типа шашлыка. Достал из-под подушки и открыл котелок. Какой божественный аромат! Здорово!
Юра налил по полстакана водки всем, включая и Пашку.
- Ну что, Слава! За возвращение! - Юрка поднял до боли знакомый, родной белый пластмассовый стаканчик.
- За возвращение! Давай, Паша! - мы чокнулись и выпили.
Не дожидаясь второй, накинулись на еду. Изголодавшийся организм требовал своего. Жевали молча и быстро проглатывали большие куски. Постепенно расслабились, и накатилось опьянение. Опьянение даже не от водки, а от тепла, хорошей пищи. Быстро налили по второй.
- За удачу, мужики, чтобы она нас не покидала!
- Это точно. Если бы не удача, Паша, то нам ни за что не выбраться. За удачу! - вновь прошелестели стаканчики, и мы выпили.
Дверь без стука распахнулась. На пороге стоял Серега Казарцев.
Их часовые мало отличались от наших. Чтобы разогнать сон, развлечься, испугать неприятеля, они простреливали перед собой местность. У каждого был свой участок ответственности. Всего часовых было двое. Они также периодически запускали осветительные ракеты, забавлялись тем, что при свете осветительных ракет (ночь тогда была темная, безлунная) пытались расстрелять перебегающих крыс. По нашим наблюдениям, никому из них это не удалось.
Спустя где-то час они сошлись вместе, что во всех армиях мира строжайше запрещено, и закурили, что также категорически противопоказано, вредит здоровью часовых. Во-первых, отвлекает, а во-вторых, огонь ослепляет. Эти сигареты были последними в их жизни. Ведь было написано на их пачке, что Минздрав предупреждает - курение опасно для вашего здоровья. Неграмотные, видать, были.
Сняли мы эту парочку быстро и безболезненно. Они ушли к своему Аллаху с пророком, так до конца и не поняв, что же это было. Подползти было рискованно. Слишком много гремящего, предательски осыпающегося под ногой щебня. И как только они закурили, из двух ПБСов всадили в момент затягивания сигаретой по пуле. Получилось, слава Богу, с первого раза. Тихо и бесшумно. Только два негромких хлопка, как будто хлопнули громко в ладоши, распугивая крыс. Добивать тоже не пришлось.
А потом мы уже все спустились в подвал и начали вырезать спящих. В этом деле главное, чтобы спросонья человек не завизжал. Поэтому левой рукой удар по щеке наотмашь, и тут же по горлу ножом.
Воротит, читатель? А что поделаешь, когда жить захочешь, тогда и не то сделаешь, и не такую дрянь, как крысу, съешь. Пришлось-таки мне ее попробовать. Жрать нечего. Холодно. Шатает от голода и усталости. В глазах круги, даже не то что круги, а пятна черные. Спишь по часу-полтора. Спать опять же приходится не раздеваясь, да на камнях. Большой костер, чтобы обогреться, не разведешь - заметят. Вот и били крыс тихо, огонь разводили маленький, чтобы только поджарить маленькими кусочками. Все лучшие куски - раненым. Воду брали не из Сунжи, там открытое пространство, могли заметить, а из ямок, воронок. После этого вода из Сунжи мне казалась роскошной минеральной с какого-нибудь престижного курорта. И вот, когда ты уже оскотинел, а перед тобой замаячил огонек избавления от этого положения, на твоем пути оказалось полтора десятка вооруженных бандитов, которые по своему скудомыслию завалились спать. Что ТЫ сделаешь, читатель?
Я полагаю, что когда в тебе сотрется грань между иллюзиями, полуголодными обмороками и реальностью, то, если у тебя хватит сил, ты поступишь именно так. Я говорю о силах, а не о мужестве. Мужества в чрезвычайной обстановке хватит у человека всегда, особенно когда в экстремальных ситуациях в нем просыпается древний человек, и всплывают из глубин подсознания рефлексы уничтожения и собственного выживания. Вот тут-то и нужны силы, если ты слишком ослаб, раскис, или банально стар, то почти невозможно выжить. Вот только загнать потом эти рефлексы внутрь очень трудно. Очень уж им нравится резвиться на воле после многолетнего заточения.
Человеку приятно осознавать себя неким сверхчеловеком. Особенно здорово, когда уходят комплексы, приобретенные в результате воспитания, такие как совесть, сострадание к противнику, ближнему. Да и силенок прибавляется. Чем не подтверждение для гитлеровской, ницшеанской теории о белокурой бестии? Моральное состояние также улучшается, притупляются болевые рефлексы, почти уходит усталость. Геракл, да и только. Видимо, идет стимуляция выделения эндоморфинов. Они образуются и выделяются в организме при употреблении наркотиков. А здесь без наркоты ты получаешь кайф.
Не надо было тебе, читатель, пусть даже косвенно участвовать в отправке на эту войну молодых, сильных ребят. Мне пока самому удается загонять этого зверя в его клетку, что довольно-таки сложно. Хватит с меня его проявления при штурме баррикады на площади и при вырезании духовской банды. А вот молодые солдаты - они могут не справиться с ним, когда-нибудь он может и выскочить на "гражданке". Так что смотри, читатель. Я нисколько не драматизирую и нисколько не романтизирую ситуацию, я предупреждаю. Берегись!
Быстро, без шума и пыли расправившись со спящими боевиками, мы пошли дальше. Передвигались с соблюдением всех мер предосторожности. Обшивка бронежилета давно истерлась и порвалась. Пластины, находившееся внутри, вываливались, и поэтому я снял и выбросил его. Идти, ползти было легче, вот только бушлат уже хуже грел. При постоянном ползании по подвалам, по кучам щебенки и прочего строительного хлама бушлат порвался, и из него клочьями торчала грязная вата. Она тоже вылезала. Брюки во многих местах порвались. На коленях не спасла даже двойная ткань. Я был не один такой. Все выглядели не лучше. Рожи заросли не то что щетиной, а диким каким-то волосом. Вид был ужасен, неопрятный, пугающий, отталкивающий и вместе с тем какой-то жалкий.
Впереди завал, преграждающий улицу. Видимо, от попадания авиабомбы здание обрушилось и теперь перегородило улицу. Попутно оно завалило еще пару домов. Обходить нет времени. Придется карабкаться по этому завалу. Небо затянуто облаками. Темно, только в стороне периодически взлетают осветительные ракеты. Нам они ничего не освещают, но зато и нас они тоже не освещают.
Ползем. Ползем, где по два, где по три человека. Строительный мусор, щебень, песок, битые стекла царапают, обдирают, разрезают кожу. От постоянного напряжения и отсутствия сил сбивается дыхание. Хочется остановиться и передохнуть, но не получается. Сзади тоже ползут товарищи, и в качестве ускорителя для тебя используют ствол автомата, периодически упирая его тебе в задницу. Подниматься и передвигаться короткими перебежками тоже не хочется. Это очень удобный завал, и непременно кто-нибудь использует его для засады. Господствующая высота - с ходу, с налету ее не возьмешь, и поэтому ползем.
Пыль, песок засыпает лицо, набивается в широко разинутый рот, в уши, за шиворот, в рукава. Периодически отплевываешь его. И снова вперед, вперед. Хочу жить, хочу выжить!!! И вот уже на гребне этого завала. Замерли. Сзади тоже подползают и замирают, прислушиваясь, вглядываясь в непроглядную темноту. Вроде тихо. Осторожно, стараясь не споткнуться, спускаемся с этой высоты. Теперь до места встречи рукой подать - не больше квартала. Еще надо подыскать какие-нибудь средства для переправы.
В этом месте Сунжа не очень широкая - метров десять-двенадцать шириной. Но попробуй ее в темноте перейди. Плавать, к своему стыду, я до сих пор не умею. Так, держаться на воде - это одно, но чтобы уверенно переплыть зимой, ночью, реку, которая берет свое начало в горах и поэтому основательно холодная и бурная, то это уже совсем другое. Не забыть еще и переправить раненых. Вот такая непростая задача стояла перед нами.
Дойдя до предполагаемого места переправы, я осмотрелся. Весело! Ночь, ни черта не видать, Сунжа внизу шумит. Берег илистый, скользкий, свалиться - как нечего делать. Оставили раненых наблюдать за обстановкой, разбрелись кто куда. Задача до безумия простая. Найти нечто прочное, легкое, что можно перебросить через речку-вонючку как мостик, и через него уже перебраться.
Искать в темной комнате черную кошку, особенно когда ее там нет - чертовски сложное занятие. Деревьев на Кавказе мало. А те, что были в Грозном, давно уже пустили на дрова все кому не лень. И мы, и местные жители, и боевики. Здесь мы едины. Притащить плиту? Так кто ее, заразу, поднимет? Так я рассуждал, бродя в потемках, спотыкаясь о всякий мусор и тихо матерясь. В домах тоже бесполезно что-либо искать. Все ценное уже растащили. Кто первый встал - того и тапочки. А тут приперлись хмыри, да еще и ночью, и пытаются что-то обнаружить.
За такими гнусными мыслями я дошел до противоположной стороны улицы и пребольно споткнулся. С трудом удержался на ногах и присел на какой-то хлам, потирая ушибленную голень. Потом сообразил, что ударился о поваленный столб уличного освещения. Так, а что, это идея. Его можно, если постараться, перекинуть через речку и попробовать перебраться.
Я поплелся обратно. Встретил своих и рассказал о своем открытии. Пошли собирать остальных. Когда пришли назад, то увидели, что десантники привязывают найденную веревку ко второму этажу ближайшего дома.
- Вы что, мужики, вешаться собрались? - спросил я у десантников.
- Нет, переправу готовим.
- А на том берегу как закрепите?
- Когда подойдут наши, то перекинем им веревки, а они пусть привяжут за БМП, или куда еще, вот по этому мосту и мы переправимся.
- Посмотрим. А раненых как переправим?
- Попробуем. А ваши какие предложения?
- Подтащить осветительный столб, перекинуть его. И по нему перебраться.
- Можно и это попробовать, если не получится так перебраться.
- Ну, мы-то переберемся, а раненые? Есть тяжелораненые.
- Тяжелораненые и по столбу не пройдут. Нужна какая-то опора.
Все призадумались и пришли к компромиссу. Необходим был и канат в качестве перил, и столб в качестве моста.
- Ладно, пошли тащить твой столб, - десантник вздохнул и, махнув своим, отправился за мной.
- Не унывай, - утешал я десантника, - я, конечно, понимаю тебя. Тебе уже не впервой вниз головой падать, а вот мне и остальным - не с руки.
- Да пошел ты, - десантник ворчал.
- Ты что, из-за этого столба расстроился?
- Нет. Не люблю тяжести носить. А твоего столба-то хватит, чтобы перебросить с берега на берег?
- Хватит, хватит, - утешал я его.
- Темнота, - опять начал ворчать десантник, - тут порожний идешь, спотыкаешься, а с этой гробиной…
- Да не ворчи ты, - оборвал я его.
- Понимаешь, я должен был готовиться к поступлению в академию и в феврале ехать сдавать экзамены, а тут залетел, вот и отправили… - он вздохнул.
- Морду кому набил? - поинтересовался я.
- Да нет, хуже. В конце октября пошли мы на охоту. Все офицеры нашего полка. На кабана пошли. Как водится, водки набрали. Ну, первый вечер, естественно, накушались до поросячьего визга. Вдрызг, одним словом. А у нас в этом году кабана навалом. Вот мы и устроились на краю убранного поля. Ночью, местные рассказывали, кабаны всем выводком выходят и роют всякие корни. Медведи тоже пошаливают, перед тем как в спячку залечь. Хотя для медведя мы уже поздно поехали. Вот, значит, сидим мы в палатке. Водку, как водится, кушаем. Байки травим. Тут приспичило мне до ветра, я пошел. А мужики говорят: "Возьми ружье. Может, на кабана напорешься. А может, медведя-шатуна найдешь. Возьми. Береженого Бог бережет". Вот и взял на свою голову, - вздохнул десантник. - Стою возле дерева, оправляюсь. Ружье на плече висит. Тут слышу, в кустах в трех метрах от меня шум, шорох и кто-то похрюкивает. Я ружье поднимаю и из двух стволов по очереди… Ба-ба-бах!!! Тут мужики с фонарями из палатки выскочили и ко мне. Я рассказал. Они туда. А там начальник физической подготовки полка сидит. Он, оказывается, раньше меня вышел до ветра. Что ему в голову пришло похрюкать - не знаю. Короче, я ему череп развалил. В стволе жакан оказался. Вот так. Военная прокуратура долго потом разбиралась. Что это было, убийство, или несчастный случай, или преступная халатность. Много тогда я здоровья потерял. Конечно, академия моя накрылась. Уголовное дело закрыли. Списали как несчастный случай. И предложили добровольцем ехать сюда. А мог бы к академии готовится…
- Значит, не судьба была ему, - вставил я реплику. - Ну, а также, мужик, если бы ты окончил нормальное военное училище, то на звук стрелял бы хуже. А так - рефлексы сработали.
- Точно. Пьяный был. Не думал. Долго еще идти?
- Не знаю, по-моему, мы уже и прошли. Стой, мужики! Назад мы прошли.
Развернулись назад и через тридцать метров обнаружили этот злосчастный столб. Собрались вокруг него.
- Как его тащить-то?
- Хрен его знает.
- Большой дурак.
- Будем стоять или потащим? - не выдержал я.
- Давайте, хватаем.
- А может, кантовать будем? - кто-то с надеждой в голосе спросил.
- Он хрупкий. Пока докантуем - одна арматура останется.
- Хрупкий, хрупкий, а тяжеленный, небось.
- Взяли!
Нас было пятнадцать человек. Раненых, кто не мог двигаться или сильно ослаб, мы оставили на завале. Там же и оставили все свое оружие. Оно бы только мешалось. В темноте мешались, толкались, сопели, поднимая этот бетонный столб.
- Бля, ну и тяжесть! - слышалось из темноты.
- Когда вернусь домой, то напишу, чтобы этих сволочей делали только из алюминия. Ногу, ногу осторожней!
- Так ты ее не подставляй!
- Я ее не подставляю, я перехватывал.
- Все взяли?
- Взяли.
- Сейчас я слоника рожу.
- Я сейчас сам слоником стану.
- Пошли.
- Какой пошли! Я под ним оказался.
- Держите, держите, мужики, я под ним!
- Вылазь. Стой! Что ты там делаешь? Филонишь?
- Какой "филонишь". Я споткнулся.
- Под ноги, урод, смотри.
- Так ни черта не видать!
- Все равно смотри.
- Тихо, мужики!
В темноте послышался шорох, было слышно, как под каблуком взвизгнула щебенка.
- Неужели духи? - кто-то спросил прерывистым шепотом.
Держать эту бетонную хренотень становилось все труднее. Когда идешь, то вроде легче, а на месте - невмоготу. Ладони стали совсем влажными. Мышцы "забились" кровью и стали каменными, неуправляемыми. Оружия нет. Так, только у кого-нибудь, может, есть пистолет. А у остальных, кроме гранат и ножей - только голый энтузиазм. И еще бетонная дрянь на слабеющих руках.
- Мужики, мужики! - кто-то тихо позвал нас. - Вы где?
- В гризде на верхнем гвозде! …твою мать! - послышалось впереди меня.
- Пошли вперед!
- Пошли, а то сейчас уроню! - кто-то взмолился.
- Что тебе надо?
- Мужики! Там наши подошли. Мы им канат уже перекинули.
- Канат - это хорошо. Если бы сейчас эту дрянь перекинуть, вот это тоже хорошо!
- Ладно, пошли живее.
- Стой!
- Что опять?
- Упал, а эта дрянь на голову сверху. Больно!!!
- Череп цел?
- Что ему будет?
- Пошли. Вперед.
Опять матерясь и проклиная эту тяжесть, мы тронулись. Наконец увидели, как на той стороне реки в свете фар суетятся люди. Наши. На-а-а-а-ши!!! Сил прибавилось. Все побежали вперед. Благо бежать было легко. Начался спуск к реке. Скользя по глине на разъезжающихся ногах, несясь под тяжестью долбанного столба, мы чуть не свалились в воду. Начали поднимать столб и перебрасывать его на другой берег. Тут уже и раненые подключились. Поднимали один конец столба и, подвигая, старались перекинуть на другой берег. Столб, тяжелый, как танк, перевешивался и падал в воду. Кое-как вытащили его, и снова. Холод, вода, ночь. С другого берега нас стали освещать фарами. Появились ориентиры. Из последних сил долбанный столб мы вытащили на свой берег и, уже раскачав его, перекинули другой конец его на наш берег. Адова работенка.
Началась переправа. Ботинки были перемазаны в глине. Ноги разъезжались на столбе. Если бы не канат, придуманный совместно с десантниками как перила, то купались бы в черной, ледяной Сунже.
На НАШЕМ берегу нас встречали как родных. Каждый перешедший попадал в теплые, дружеские, родные объятия своих однополчан. Пришли разведчики, медики, связисты. Всего нас встречало человек пятьдесят, наверное. Разведчики перебрались на наш берег и помогли раненым перейти реку. Каждого из нас тут же укутывали, каждому наливали по полному стакану водки.
Кто-то плакал, кто-то смеялся. На меня напал ступор. Юрка скакал вокруг меня, как сумасшедший, и тормошил.
- Славка! Мы перешли! Мы выжили! Славка! Мы выжили!!! Мы сумели!!!
- Сумели, сумели, - я устало отмахивался от Юрки. - Успокойся же. Сейчас пойдем в кунг и нажремся.
- Точно!!! - шумел Юрка. - Нажремся. До зеленых соплей. И мордой в салат!
- Где ты салат найдешь, чудовище? - спросил я, вскарабкиваясь на броню БМП наших разведчиков.
Подошвы были перемазаны в речной глине, скользили. Я забрался только с третьей попытки. Может, и алкоголь с усталостью тоже сделали свое дело. Я наверху. У ствола. Счастлив. Никогда еще не был таким счастливым. И вся предстоящая жизнь казалась сказкой. Если выжил в таком аду, то разве может быть что-нибудь хуже? Если Бог вытащил меня из этого дерьма, то из другого и подавно вынет.
Вот и тронулись в путь. Алкоголь и усталость делали свое дело. Не обращая никакого внимания на тряску и судорожно вцепляясь в броню на поворотах, я дремал. Ушло чувство напряжения, страха. Страха, который точил все эти дни изнутри. Наступило успокоение на душе. Такого спокойствия внутри меня давно не было. Машина выскочила на какую-то широкую улицу, и я ощутил, как ветер начал холодить лицо.
Никто не разговаривал. Все молчали. Спасенные отходили от пережитого, а спасатели были переполнены чувством собственного достоинства. Постепенно я начал узнавать местность.
По моим прикидкам осталось не больше пятнадцати минут езды. Удивляло одно - отсутствие блокпостов. Проехали брошенный окоп. Я обратился к разведчику, сидевшему рядом:
- Дружище, а где блокпосты?
- Никто толком не знает. Когда вернулись назад, то обнаружили, что наших "соседей" и след простыл. Остались одни. Духи обнаглели. Каждую ночь вылазки устраивают. В третьем батальоне двух часовых прошлой ночью вырезали. Работы хватит, если в госпиталь вас всех не отправят, - проорал в ответ разведчик.
Видимо, вид у меня был такой, что парень решил, будто я в госпиталь отправлюсь.
- Ты не знаешь, цел наш кунг с Пашкой?
- С Рыжим-то? Который караул в эшелоне напоил, когда ехали?
- Да.
- Жив. Никуда не делся. Он не верил, что вы с Юрием Николаевичем загнулись.
Я усмехнулся. Не хочет Пашка стирать наши носки и белье. А может, он и есть наш добрый талисман, берегущий нас с Юркой от беды? Кто знает, в каком качестве и как Господь посылает нам знак? А в госпиталь я не поеду. Кости целы, а контузия… Побольше водки, и все пройдет. Прорвемся!!!
Как будто приближался к родному дому, у меня начало колотится сердце, когда колонна медленно въехала во двор уже до боли родного бывшего детского садика.
Подъехали к штабу, остановились. Все начали спрыгивать с брони. Кто был на КП, вышли нас встречать. На полуосвещенном крыльце стоял начальник штаба. Наш Сан Саныч. Рядом с ним незнакомый полковник. Наверное, наш новый комбриг. Позже разберемся, какой он мужик и командир.
Нас хлопали по спинам, обнимали. Принесли сигареты и водку. Не стесняясь ни нового командира, ни "старого" начальника штаба, все выпивали по пятьдесят-сто граммов водки, спирта. Началась разгрузка раненых. Сейчас доктора их осмотрят. Кого смогут, прооперируют на месте. Это самых тяжелых. А остальных отвезут на Ханкалу или на "Северный". А там уже раскидают по госпиталям необъятной России. Все, ребята, война для вас закончилась.
Сзади подошел Юрка и, похлопав по плечу, сказал:
- Идем, Слава, представимся Сан Санычу.
- Идем.
Мы подошли к Сан Санычу и, игнорируя незнакомого полковника, обратились к своему непосредственному командиру:
- Товарищ подполковник, майор Рыжов и капитан Миронов прибыли из … - мы не могли подобрать правильно, откуда же прибыли. На языке так и крутилось что-то язвительно-матерное.
- Да ладно, бросьте! - начальник шагнул нам навстречу и обнял. Сначала одного, а затем второго. - С возвращением, ребята. Рад вас видеть живыми. Молодцы. Потом расскажете о своих подвигах. А теперь, - он обратился к незнакомому полковнику, - представляю вам, товарищ полковник, двух старших офицеров штаба нашей бригады. Это майор Рыжов, а это капитан Миронов. А это - новый командир бригады полковник Буталов.
- Товарищ полковник… - мы начали представляться, но он нас оборвал ленивым жестом.
- Не надо, идите отдыхайте, после разберемся.
- Идите, идите, ребята, отдыхайте. Завтра поговорим. Когда отоспитесь, тогда и приходите. Спокойной ночи.
- Спокойной ночи.
Мы пошли к нашему родному, к нашему дорогому, к нашему уютному кунгу. Возле дверей стоял Пашка и курил, по его напряженной фигуре было видно, что он нервно вглядывается в темноту. Мы подошли к нему сбоку, и поэтому он нас не заметил.
- Ну, здравствуй, мой незаконнорожденный сын, - начал я.
- Здравия желаю! - Пашка выбросил сигарету и теперь мялся. Первому обниматься вроде как неудобно.
- Здорово, Паша! - Юрка первым обнял его.
Потом я подошел поближе и протянул руку, и, после того как поздоровались, обнялись. Почувствовал, как под руками слегка подрагивают Пашкины плечи. Я похлопал его по спине.
- Все, Паша. Все. Мы дома. Давай встречай!
- Да, да, конечно, - Пашка суетился, что никогда не являлось его привычкой. Видимо, после минуткинского дурдома мы все стали немного сентиментальные. - Все готово. Все в кунге. Проходите.
- Вот это да! - мы были в восхищении, когда вошли внутрь нашего кунга.
Все было чисто вымыто и аккуратно заправлено. На ящике-столе, закрытым чистой простыней были расставлены бутылки с водкой, пара бутылок коньяка, невесть откуда взявшаяся бутылка ликера и пиво! Пиво!!!
Юрка и я бросились к этому пиву и, не садясь и не раздеваясь, молча открыли по банке и прямо из жестяного нутра начали переливать пиво в себя. Как хорошо! Какое блаженство!
- Ну, Пашка, ну, брат, удружил! - мы не скрывали своего восхищения.
- Так пиво и все остальное вам передали с "Северного". А привез замполит Казарцев.
- Молодец Серега!
- Молодец Сашка-комендант.
- Вода, Паша, есть?
- Воды горячей целое ведро.
- Это здорово!
Мы быстро скинули наши лохмотья - все, что осталось от нашей формы, было желание их выбросить, но в чем пока ходить?
- Да выбрасывайте вы свои тряпки, я у тыловиков для вас новую форму достал. Правда, не камуфляж, но новая, - и Паша вынул два комплекта новой или, как у нас говорят, "канолевой" формы.
- Молодец, Паша.
- Отец-кормилец наш, - подхватил Юра.
Скинули последние лохмотья, голыми выскочили на улицу, и Паша поливал нас в холодную чеченскую ночь горячей водой из ведра. Это было наслаждение. Почти сексуальное наслаждение. Долго, тщательно мы мыли свои коротко остриженные волосы. Упорно мылили и растирали свои тела. И нам было глубоко наплевать, что мы голые и моемся на КП бригады зимой, да еще и ночью. Наплевать! Мы были счастливы! Счастливы от того, что живые вернулись из такого ада. Что там Дантов ад с его примитивными сковородками и кипящей смолой - не более чем сказочка. Мы живы!!! Я живой!!! И плевать я хотел на все условности. Жаль только, что женщин у нас в бригаде нет.
Затем Паша вынес нам дешевый польский одеколон, который мы приватизировали еще при штурме "Северного". Не жалея, горстями лили на тело. Втирали. Больно щипало, саднили многочисленные мелкие ранки, порезы, ушибы. Телу возвращалась прежняя чувствительность. Разогретая кровь уже не то что бежала по венам, а она бушевала. Хорошо! Тепло! Плевать на мороз. От нас повалил пар.
Вернулись в кунг. Оделись во все чистое, новое, свежее. Ерунда, что форма обычная зеленая, а не камуфлированная. Новое, чистое белье и такая же форма ласкают тело. Пашка в наше отсутствие умудрился где-то достать мясо и сейчас приготовил что-то типа шашлыка. Достал из-под подушки и открыл котелок. Какой божественный аромат! Здорово!
Юра налил по полстакана водки всем, включая и Пашку.
- Ну что, Слава! За возвращение! - Юрка поднял до боли знакомый, родной белый пластмассовый стаканчик.
- За возвращение! Давай, Паша! - мы чокнулись и выпили.
Не дожидаясь второй, накинулись на еду. Изголодавшийся организм требовал своего. Жевали молча и быстро проглатывали большие куски. Постепенно расслабились, и накатилось опьянение. Опьянение даже не от водки, а от тепла, хорошей пищи. Быстро налили по второй.
- За удачу, мужики, чтобы она нас не покидала!
- Это точно. Если бы не удача, Паша, то нам ни за что не выбраться. За удачу! - вновь прошелестели стаканчики, и мы выпили.
Дверь без стука распахнулась. На пороге стоял Серега Казарцев.
Вся информация размещена на основании соглашения
Внимание, вся информация размещена на сайте предоставленная исключительно в ознакомительных целях, поэтому владельцы сайта не несут ответственности за правдивость, валидность, степень контрафактности.
При копировании материала гиперссылка в виде www.warchanson.ru ОБЯЗАТЕЛЬНА !
Правообладателю
Внимание, вся информация размещена на сайте предоставленная исключительно в ознакомительных целях, поэтому владельцы сайта не несут ответственности за правдивость, валидность, степень контрафактности.
При копировании материала гиперссылка в виде www.warchanson.ru ОБЯЗАТЕЛЬНА !
Правообладателю